Про новый взгляд
В процессе чтения, внезапно, вокруг все стало на свои места: стали отчетливо видны прометеи и орлы, атланты, которые все еще бьются за свои права. Книга начинается с фразы одного из героев: человек должен делать только то что правильно и стремиться только к лучшему в себе, руководствоваться не чужим мнением, а собственными суждениями. Любые отговорки и объяснения, зависть к чужим успехам недостойны человека. Самое страшное в людях - это равнодушие и страх принять на себя ответственность за решение. Если человек поступает честно, ему не нужно завоевывать доверие другого, достаточно разумного анализа его действий. Тот, кто всячески пытается заручиться доверием другого, имеет нечестные намерения, независимо от того, признается он себе в этом или нет. Мысль - это оружие, которым человек пользуется, чтобы действовать; мысль - это инструмент, с помощью которого человек создает выбор; посредством мысли человек определяет для себя цель и способы её достижения. Видимо придется пересмотреть собсвенную миссию, да что там, вообще все придется пересмотреть.
Поразительные совпадения
Читая описания окружающей дествительности раз за разом удивлялся поразительным совпадениям: про людей которые считают, что знания излишни, а понимание не обязательно; про деньги утекающие не к тем, кто лучше всех производит, а к самым продажным; про резиновые законы, которые можно слегка растянуть для друзей; про другие законы, которые создаются только для того, чтобы их нарушали, потому что невозможно управлять невинными людьми, а единственная власть, которую имеет государство - это право применения жестоких мер по отношению к уголовникам; про чиновников, ни дня не проработавших на реальной работе в отрасли, но, прикрываясь общественным благом, выпускающим регулирующие законы; про самого злейшего врага чиновников - безупречного человека, который понимает суть дела, знает вещи, о которых нельзя говорить, и не боится сказать о них, есдинственный способ обезвредить которого - обвинив, но только в том, в чем он может признать себя виноватым; про постоянное апеллирование к чувствам, к патриотизму в ответ на факты. От живой достоверности этих совпадений становится страшно.
Про деньги
Д’Анкония в своей речи блестяще изложил суть денег, которую многие забыли, а остальные не задумывались. Деньги лишь средство обмена, существование их невозможно вне производства товаров и людей, умеющих производить. Деньги придают вес и форму основному принципу: люди, желающие иметь дело друг с другом, должны общаться посредством обмена, давая взамен одной ценности другую. В руках бездельников и нищих, слезами вымаливающих плоды вашего труда, или бандитов, отнимающих их у вас силой, деньги теряют смысл, перестают быть средством обмена. Деньги стали возможны благодаря людям, умеющим производить.
...
Пока люди не поймут, что деньги – корень добра, они будут разрушать себя. Когда деньги перестают быть инструментом отношений между людьми, таким инструментом становятся сами люди – в руках других людей.
Этот монолог можно перечитывать отдельно.
Про философию
Всегда считал себя либертарианцем, полагая, что разумные люди всегда между собой договорятся, никто не препятствует целям другого, если люди понимают, что реальность нельзя подделать, что ложь непродуктивна, что разрушение имеющихся ценностей не придаст ценности тому, что ценностью не является, а все остальное лишнее. Рэнд же стала родоначальницей объективизма, как подвида либертарианства, видимо поэтому книга так легко читалась, находя отклик в самых базовых принципах.
Помимо этого книга антисоциалистична, отрицая любое право на незаработанные блага, в какой бы нужде не находился человек. Принципы альтруизма и работы не из личной заинтересованности, а из любви к ближнему, от каждого по способности, каждому по потребности - являются злом в чистом виде. Сразу же вспоминается право на труд из конституции Советского Союза, это категория того же рода что и свобода: эти права нельзя дать, можно толко отнять.
Антихристианская, насмехаясь над идеей первородного греха, запретов, выставляющих стремление к личному счастью чем-то постыдным, а единственной целью существования - страдание в этом мире ради блаженства в загробном, и признает только одну добродетель - созидание для достижения своих целей, а мерой добродетели является то, насколько хорошо он делает свое дело, единственной моралью является кодекс компетентности, а то, что заставляет человека быть уверенным и есть моральный принцип. Не декларирование, но демонстрация, не утверждение, но доказательство. Самым порочным является человек, у которого нет цели. Успех, не требующий ни знаний, ни умений, ни усилий - лишь иллюзия.
Помимо этого книга антисоциалистична, отрицая любое право на незаработанные блага, в какой бы нужде не находился человек. Принципы альтруизма и работы не из личной заинтересованности, а из любви к ближнему, от каждого по способности, каждому по потребности - являются злом в чистом виде. Сразу же вспоминается право на труд из конституции Советского Союза, это категория того же рода что и свобода: эти права нельзя дать, можно толко отнять.
Антихристианская, насмехаясь над идеей первородного греха, запретов, выставляющих стремление к личному счастью чем-то постыдным, а единственной целью существования - страдание в этом мире ради блаженства в загробном, и признает только одну добродетель - созидание для достижения своих целей, а мерой добродетели является то, насколько хорошо он делает свое дело, единственной моралью является кодекс компетентности, а то, что заставляет человека быть уверенным и есть моральный принцип. Не декларирование, но демонстрация, не утверждение, но доказательство. Самым порочным является человек, у которого нет цели. Успех, не требующий ни знаний, ни умений, ни усилий - лишь иллюзия.
Про критику
Одна из основных претензий к книге: как они дошли до того, что ситуация стала необратимой, ведь на месте одного созидателя обязательно появляется другой. Не может быть, что из-за одного человека двигатель мира начал останавливаться. Цепочка событий привела к тому, что нули, находящиеся между силами, стремящимися друг друга уничтожить всплыли наверх, образовав царство посредственности, пока просматривал закладки, это стало очень заметно: сюжет мог ограничиться одной книгой.
Рэнд справедливо критикуют за многословность. И если во второй части пятнадцатиминутная прямая речь Д’Анкония про деньги показалась мне громадной, но осмысливаемой, то заключительным, четырехчасовым выступлением Голта я боролся два дня. Не предствляю как можно разово воспринять две сотни страниц, писавшихся на протяжении двух лет. Автор так часто дававшая пример того, как истину прячут за слоями рассуждений, сама не удержалась от такой многословности. Все остальное читалось на одном дыхании.
Про дерзость надежды
В процессе чтения постоянно вспоминался Обама со своей социальной политикой помощи нуждающимся, обещающий накормить всех обездоленных. Американцы пытаются выснить, кто больший социалист: Маркс или Обама. В этом контексте дико хочется перечитать труд приведший его на пост президента. Неужели прививка перестала действовать?
Час быка
Самые мрачные моменты напоминали мне про Час Быка, Ефремова. Когда почти небожители спустились на умирающую планету и пытались дать людям огонь. Хотя философия, положенная Ефремовым и прямо противоположна.
Про любовь
Любовная часть сюжета напоминала мне Чужака Хайнлайна, такая же она была резкая, неожиданная и тяжело воспринимаемая. Особенно понравился диалог Д’Анкония и Реардена о подмене причины и следствия, в частности, между сексом и способом выражения чувства собственной значимости, и о любви, как реакции на высшие ценности. Любовь это не дар, а вознаграждение, которое нужно заслужить, чему многие отказываются верить.
Заключение
Клянусь своей жизнью и любовью к ней, что никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу и не заставлю другого человека жить ради меня. Кто такой Джон Голт?
